В архаичном китайском языке слово «юэ» (музыка) имело значение всей праздничной сферы, будь то поэзия, танец, живопись, архитектура или столовый этикет. Древние китайцы считали, что музыка рождается тогда, когда чувство захватывает сердце человека настолько, что его трепет порождает звуки. А потому по песням и музыке можно и нужно делать выводы о состоянии общества, потому что такие абстрактные категории как глупость, подлость или слабость имеют свое выражение в той музыке, которую исполняют люди.

Хотя китайский поэт и композитор 3 века н. э. Цзи Кан считал музыку не просто глубоко интимным и мистическим переживанием, но выражением самой сути мироздания (дао), гораздо более древняя традиция китайских правителей относила музыку к числу тех занятий, которые сегодня называют политтехнологиями.

Конфуций, например, считал, что хорошая музыка помогает установлению правильного государственного устройства именно потому, что сама может быть устроена правильно или неправильно. Более того, в конфуцианском каноне понятие «музыка» составляло смысловую пару понятия «пристойность».

В понимании древних китайцев музыка могла быть нравственной или способствующей аморальному образу жизни, а потому ей занималось отдельное «министерство» наряду с «министерствами» военных дел, церемоний или юстиции. Центральное место в должном исполнении музыки занимало должное исполнение ритма. Например, способствующей безнравственности считалась музыка с более быстрым ритмом и более эмоциональной окраской.

Основой основ, таким образом, оказывалась ритмическая полифония ударных, которая исключительно разнообразна в китайской традиции. Интересно также, что ритм понимался как нечто независимое от мелодии, то есть исполняемое произвольно.

Статьи